Cборник смешных историй № 31

Один мой приятель ехал из Хабаровска в Москву с каникул. Его соседка попросила передать посылочку какой-то знакомой в Москве и сказала, что она уже отправила телеграмму и на вокзале его встретят. Поезд пришел в Москву, но моего приятеля никто не встречал. Он подождал, пока не разошлись все пассажиры, и увидел на перроне женщину, которая явно кого-то ждала. Он подошел к ней и спросил ее, кого она ждет. Женщина ответила, что она не знает, кого она встречает, и что она получила телеграмму. У приятеля была бумажка, где он записал имя и фамилию того, кто должен был его встречать. Он достал бумажку, и женщина сказала, что это она. Приятель отдал посылку и попросил сообщить ему текст телеграммы. Телеграмма гласила:
"20 ПОЕЗД ВАГОН 7 ВСТРЕЧАЙ МЕШОЧЕК КОСТЕЙ"
Приятеля звали Костя.

Когда Инна Чурикова, ныне Народная артистка РФ, заканчивала первый курс театрального, на сессии сценическое мастерство ей пришлось сдавать легендарному Консовскому... Консовский славился своей неуступчивостью и чисто станиславским подходом типа "не верю!". Когда студентка Чурикова изобразила Консовскому слоненка, танец со шваброй, остывающий чайник, жену декабриста и т.д. и т.п., он попросил её в довершении изобразить ему воровку. Тут многочасовое напряжение дало о себе знать, и у Чуриковой сдали нервы - она разрыдалась, сказала, что она комсомолка и даже представить себя в шкуре воровке не может. Когда Консовский принёс ей воды и предложил привести себя в порядок, она вышла.
А когда вошла, участливо спросила, не терял ли профессор наручные часы (во время экзамена они лежали перед ним на столе) и редкую авторучку...

Вчера с утра обжог я нижнюю губу до состояния волдыря, когда пробовал, готовы ли макароны (в форме ракушек). В ракушке был крутой кипяток и: мое «АААА»!!!!!!!!" Было слышно в соседних квартирах точно...
Пришел с волдырем на работу. Волдырь надо сказать видно не сильно – так беловатое вздутие. Однако болит, сволочь сильно, и я его постоянно облизываю.
В конце рабочего дня моя начальница (очень миловидная женщина) обращает, наконец, внимание, что со мной что-то не так - злобен, хмур, облизываю нижнюю губу, на вопросы отвечаю односложно типа: "Подите вы ..." и мне приходится рассказать, что мол, "ничего личного - просто губа... мать ее... болит сильно".
Она мне сразу же дает совет - намазать губу перед сном вазелином (Ха-ха! Хорошо, что я не обжог задницу...) Короче - поговорили и разошлись, остаток дня пролетел незаметно и я засобирался домой. Так получилось, что моя начальница выходила из комнаты одновременно со мной. В коридоре естественно - куча людей, спешащих покинуть офис.
"Увидимся!" - бросаю я ей на ходу.
"Не забудь вазелин!" - ответила она мне и переключилась на разговор со своей подругой, которая шла рядом.

Барановский жутко любил палить студентов со шпаргалками.
А палил, конечно, профессионально... Бывало, все пишут, а он как вскочит! И давай под парты заглядывать! А ежели найдет чего – прям трепещет от радости! И студента выгоняет. А еще любил Барановский газетку почитать пока студенты пишут, или там журнал "Огонек". Читает, значит, и иногда пристально так на аудиторию поглядывает.
Ну, вот однажды перед экзаменом рассаживается народ за парты, все подальше сесть норовят, а один товарисч – садится прямо напротив Барановского. Получили все задание, пишут, пыхтят, пару человек выгнали уже, остальные не то что шпаргалку – носовой платочек достать боятся. Поуспокоился малость Федор Титович, сел, газету развернул, читает. Иногда на шорохи подозрительные опускает газетку и эдак на студентов как глянет! И опять читает.
Тут студент на первой парте беззастенчиво достает из-за пазухи толстенный конспект, разворачивает его на нужной странице, и кладет К БАРАНОВСКОМУ НА СТОЛ! И начинает преспокойно списывать. Тот чует неладное, опускает газетку (на конспект!) и смотрит на студента. Тот себе пишет что-то – весь в работе. Барановский поднимает газетку, читает дальше. Студент продолжает списывать. В аудитории начинают хихикать. Барановский резко опускает газетку и глядит на студента в упор. Ничего. Встает, обходит его сбоку, пару раз проходится по аудитории. Ничего. Заглядывает под парты. Пусто. Пожимает плечами, садится за газетку. Студент продолжает списывать. В аудитории начинается тихая истерика. Студент невозмутимо переворачивает страницу конспекта. Все в аудитории уже плачут. Барановский бросает газету, вскакивает и буквально обыскивает студента. Разумеется, ничего не находит. Такое повторяется еще несколко раз. Наконец, студент с облегчением незаметно для Барановского (за газеткой) прячет конспект обратно за пазуху и сдает работу. Тут Барановский не выдерживает.
– Вы списывали!
– Да что вы, Федор Титович, как можно... Вы же сами видели...
– Я не видел, но знаю, что вы списывали! НО КАК?!
– Да нет же... Вот ребята подтвердят...
– Вот, что, молодой человек. Скажите мне, как вам это удалось, и я ставлю вам четыре.
Студент объясняет. Барановский, скрепя сердце, выводит в зачетке "хорошо".