Cборник смешных историй № 601

Не так давно был какой-то праздник. Не важно какой. Ну, мужикам нашим, вообще-то говоря, все равно какой - лишь бы отметить.
Утро следующего дня. Иду я в гости к подруге. Захожу значит так спокойно в подъезд, вызываю лифт, стою, жду. Лифт медленно катится, ни чего в себе не предвещая... Открываются двери. Такая картина: стоит мужик, ноги на ширине лифта, голова смотрит мне в лицо, руками упирается в противоположные стены, явно вчера отмечал хорошо. Еле выговаривая, он пытается что-то произнести, но запинается, потом, набравшись сил и на выдохе, говорит:
- К-к-к-какой?!
Ну, я сначала перепугался, не понял вопроса, потом до меня дошло, что мужик спал в лифте, а я его, наверное, вызвал. И он, следовательно, не знает на какой этаж приехал. Я с уверенностью, четко разделяя слова, говорю:
- Это «первый» этаж.
На что в ответ:
- Да на... Да на хрен мне твой этаж! Подъезд КАКОЙ?!

Дело было году так в 96-ом, летом. Жара у нас (в Риге) стояла жуткая - 32 на раскаленном асфальте. Но речь не о том. Напротив моего дома подвезли пивка в бочке (в сов. времена квас продавали). Иду я значит в магазин, около которого эта самая бочка стоит, и слышу такой занимательный диалог, что даже остановился - в черной майке и косухе прямо на солнце (молодо-зелено).
- Мне три литра пива (говорит покупатель и протягивает пластиковую бутылку 1,5 литра)
- Но здесь же полтора!
- Мне три литра (мужик уже выпивший, причем с самого утра, и говорит с такой мрачной уверенностью скалы, которую не пробьешь ничем).
- Но здесь нет трех литров! (продавец начинает чего-то соображать- можно мужика надуть).
- Мне три литра (тихо так говорит, но о-о-о-чень убедительно).
Тут продавец берет бутылку наливает 1,5 литра и отдает мужику. Мужик как оказалось тару не перепутал: он берет бутылку и на глазах продавца залпом, почти не отрываясь, выпивает теплое (вернее, горячее) пиво, отдает бутылку продавцу и смотрит. Продавец, очумев слегка, наливает ему остаток.

Рассказал наш знакомый. Несколько лет назад к нему в Израиль, из одного из сибирских городов, прибыла на постоянное место жительство его родственница. В России она была среднего пошиба музыкантом – участвовала несколько раз в конкурсах, ездила с концертами местной филармонии по периферии, преподовательствовала в музыкальном училище - короче, небольшой повод для гордости и снобизма имела. В Израиле она сразу попыталась устроиться на работу - в музыкальную школу (маленькое одноэтажное здание с несколькими малюсенькими комнатками), в оперный театр, в оркестр - нигде ее не брали - языка она не знала, да и успехи на музыкальном поприще вызывали сомнения. Тут везде преподавали и играли в оркестрах только очень известные музыканты. (Видимо еврейские мамы в СССР несколько перестарались в своих желаниях из каждого ребенка сделать гения - на 5 миллионов населения Израиля их оказалось слишком много). Остальные пытались приспособиться к новым условиям и работали кто где - вплоть до дворников. Но амбиции нашей знакомой не давали ей спокойно жить. В результате долгих поисков работы, безденежья и постоянных обломов на работу она устроилась - на завод, выпускающий жалюзи. И возненавидела эту страну... Все последующие годы от нее не было слышно ничего, кроме жалоб. "Это страна без культуры! Мое предназначение быть музыкантом, но это никто здесь не ценит. Музыка никому тут не нужна! Я – такая образованная и талантливая - теряю себя на этом идиотском заводе. Этим людям не нужно искусство! Какая дикость!" И так далее... Через несколько лет работы на заводе она подкопила денег и эмигрировала в Канаду. Первое же письмо оттуда было восторженным: "Какое счастье! Наконец-то я нашла свое место в жизни! Это совсем другая страна! Какая здесь культура! Какие воспитанные люди! Наконец-то я востребована! Я всего месяц в стране, а уже нашла работу по специальности! Я уже работаю на заводе и делаю жалюзи..."

Когда дети маленькие, изматываешься в доску и соображалка становиться тугой. Ну вот, однажды, как часто это у нас случалась, дочка в очередной раз засопливила, чихала без остановки и сопли текли ручьем. Я, в который раз, взяв носовой платок, направилась к дочке, с целью прочистить носик, но не дошла. Остановил меня удивленный, слегка напуганный, взгляд мужа и его же усиленное сопение в платок, который я подставила под его нос с приказом: "Дуй!" Дальше мы уже оба хохотали, а дочка удивленно на нас смотрела, вытирая нос рукавом.